-- Ты сумасшедший!
-- Клевинджер, ну чего тебе от него надо? -- устало возразил Данбэр.
-- Я не шучу. Он псих, -- настаивал Клевинджер.
-- Они хотят меня убить, -- спокойно сказал Йоссариан.
-- Никто не помышляет убить именно тебя! -- заорал Клевинджер.
-- Хорошо, почему же тогда они в меня стреляют? -- спросил
Йоссариан.
-- Они стреляют во всех, -- ответил Клевинджер. -- Они пытаются убить
каждого.
-- А какая разница? Значит, и меня!.. Но Клевинджер уже завелся. С
помутившимся взглядом и трясущимися побелевшими губами он привстал со
стула. Всякий раз, когда Клевинджер вступал в спор, с пеной у рта
отстаивая свои идеи, он задыхался, жадно хватал ртом воздух и часто
моргал, стряхивая с ресниц слезы -- горькие слезы человека непонятого,
но убежденного в собственной правоте. У Клевинджера было много идей,
которые он отстаивал с пеной у рта. Он сам был ненормальный.
-- Кто это "они"? -- допытывался Клевинджер. -- Кто именно, по-твоему, хочет тебя убить?
-- Все они.
-- Кто?
-- А ты как думаешь, кто?
-- Понятия не имею.
-- А почему же ты тогда заявляешь, что они не хотят меня убить?
-- Потому что... -- брызжа слюной, начал Клевинджер, но осекся и
умолк с выражением полного отчаяния.
Клевинджер искренне считал себя правым, но Йоссариан -- тоже, так
как у него были доказательства: совершенно незнакомые люди палили в
него из пушек каждый раз, когда он поднимался в воздух, чтобы сбросить
на них бомбы. (с)